Неточные совпадения
Старшая девочка,
лет девяти, высокенькая и тоненькая, как спичка, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи
ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два
года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой.
— Ты сказал давеча, что у меня лицо не совсем свежо, измято, — продолжал Обломов, — да, я дряблый,
ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать
лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас. Итак, двенадцать
лет, милый мой Андрей, прошло: не хотелось уж мне просыпаться больше.
Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о
ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати
лет все было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать.
Небольшое село из каких-нибудь двадцати или двадцати пяти дворов стояло в некотором расстоянии от довольно большого господского дома. С одной стороны был расчищенный и обнесенный решеткой полукруглый луг, с другой — вид на запруженную речку для предполагаемой
лет за пятнадцать тому назад мельницы и на покосившуюся,
ветхую деревянную церковь, которую ежегодно собирались поправить, тоже
лет пятнадцать, Сенатор и мой отец, владевшие этим имением сообща.
Жила она в собственном
ветхом домике на краю города, одиноко, и питалась плодами своей профессии. Был у нее и муж, но в то время, как я зазнал ее, он уж
лет десять как пропадал без вести. Впрочем, кажется, она знала, что он куда-то услан, и по этому случаю в каждый большой праздник возила в тюрьму калачи.
Только раз в неделю, в воскресенье, слуги сводили старуху по беломраморной лестнице и усаживали в запряженную шестеркой старых рысаков карету, которой правил старик кучер, а на запятках стояли два
ветхих лакея в шитых ливреях, и на левой лошади передней пары мотался верхом форейтор, из конюшенных «мальчиков», тоже
лет шестидесяти.
Небольшой домик, куда приехал Лаврецкий и где два
года тому назад скончалась Глафира Петровна, был выстроен в прошлом столетии, из прочного соснового леса; он на вид казался
ветхим, но мог простоять еще
лет пятьдесят или более.
Пушкина последнее воспоминание ко мне 13 декабря 826-го
года: «Мой первый друг и пр.» — я получил от брата Михаилы в 843-м
году собственной руки Пушкина. Эта
ветхая рукопись хранится у меня как святыня. Покойница А. Г. Муравьева привезла мне в том же
году список с этих стихов, но мне хотелось иметь подлинник, и очень рад, что отыскал его.
Против Сони и дочери священника сидит на зеленой муравке человек
лет двадцати восьми или тридцати; на нем парусинное пальто, такие же панталоны и пикейный жилет с турецкими букетами, а на голове
ветхая студенческая фуражка с голубым околышем и просаленным дном.
Самые первые предметы, уцелевшие на
ветхой картине давно прошедшего, картине, сильно полинявшей в иных местах от времени и потока шестидесятых
годов, предметы и образы, которые еще носятся в моей памяти, — кормилица, маленькая сестрица и мать; тогда они не имели для меня никакого определенного значенья и были только безыменными образами.
Это была маленькая, худенькая девочка,
лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья; маленькие ножки ее были обуты на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то
ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
В этом миниатюрном ковчеге нередко ютится несколько поколений от грудного младенца до
ветхого старика, который много
лет, не испуская жалобы, лежит на печи и не может дождаться смерти.
Михаил Максимович не забыл и о церкви и в два
года, вместо
ветхой деревянной, выстроил и снабдил великолепною утварью новую каменную церковь; даже славных певчих завел из своих дворовых людей.
Посреди большого села, на обширном лугу, или площади, на которой разгуливали овцы и резвились ребятишки, стояла
ветхая деревянная церковь с высокой колокольнею. У дверей ее, на одной из ступеней поросшей травою лестницы, сидел старик
лет восьмидесяти, в зеленом сюртуке с красным воротником, обшитым позументом; с полдюжины медалей, различных форм и величины, покрывали грудь его. Он разговаривал с молодым человеком, который стоял перед ним и по наряду своему, казалось, принадлежал к духовному званию.
Они жили в
ветхой землянке
Ровно тридцать
лет и три
года.
— А вот и нет, Капинет Петрович, — отозвался Евстигней, очень
ветхий старик, с каким-то восковым, точно выцветшим лицом. — Я в карауле на фабрике тридцать пять
лет выслужил, волоса не прокараулил…
Попались мне детские книжки, и мои собственные, и моего отца, и моей бабки, и даже, представь себе, моей прабабки: на одной ветхой-ветхой французской грамматике, в пестром переплете, написано крупными буквами: Ce livre appartient à m-lle Eudoxie de Lavrine и выставлен
год — 1741.
Дом Рудневых — большой
ветхий дом доекатерининской постройки, со львами на воротах, с широким подъездным двором и с массивными белыми колоннами у парадного, — круглый
год с утра до поздней ночи кишел народом.
А главное дело в том, что по всему городку ни у кого не было столько денег, чтоб купить смолокуровский дом, красу городка, застроенного
ветхими деревянными домишками, ставленными без малого сто
лет тому назад по воле Екатерины, обратившей ничтожное селенье в уездный город.
В Порошине, где в прежние
годы отец Мемнона был священником, оставалась
ветхая его избенка.
Продали старики свой давно выкупленный домишко с
ветхим сараем, где было когда-то спичечное заведение. Он перевез их в город. Через полгода похоронил отца. Старуха поскрипела еще
года два. Он ей выстроил избушку около того кладбища, где лежит «смутьян»…
«Вот, — подумал Ермий, — это мне готовое место». И сейчас же взлез на этот столп по
ветхому бревнышку, которое кем-то было к скале приставлено, и бревно оттолкнул. Бревно откатилось далеко в пропасть и переломилось, а Ермий остался стоять и простоял на столпе тридцать
лет. Во все это время он молился богу и желал позабыть о лицемерии и о других злобах, которые он видел и которыми до боли возмущался.
По описи Кончанского, произведенной в 1784
году, значилось в нем: дом господский, двухэтажный,
ветхий, в нем имеется десять покоев; при нем кухня, погреб, каретный сарай и конюшня.
Иван Максимович помнил из первых
годов своего детства жизнь в этом городке, на Запрудье, в каменном одноэтажном домике, с деревянной
ветхой крышей, из трещин которой, на зло общему разрушению, пробиваются кое-где молодые березы.